Теплое и ласковое солнышко мягко грело его щеку, когда политик открыл глаза и зевнул. Рука затекла, он заснул глядя в иллюминатор? и теперь запястье нестерпимо ныло, он повертел рукой? слегка растерев его, но красная полоска все равно останется.
- Мистер Холмс, мы приземляемся, через несколько минут подадут машину? и через полчаса Вы будете в отеле.
Холмс кивнул, и откинул голову на спинку кресла, конечно? он мог бы подремать пару минут, но потом будет болеть голова? а это не было бы хорошо в данной ситуации, точнее? вообще не было хорошо. Самолет пошел на посадку? и шасси? коснувшись земли, плавно покатили по нагретому солнцем асфальту.
- Мистер Холмс, нам пора, - пунктуальность его помощников не имела границ, что и говорить - его школа.
- Мы рады приветствовать Вас здесь. Надеюсь переговоры пройдут успешно.
Он только кивнул и, пройдя к машине, сел в открытую услужливым водителем дверцу. Машина покатила по шоссе, за окнами пролетали пальмы, белый песок и по курортному одетые отдыхающие. Майкрофт отвернулся, занавесив стекло шторкой, погружаясь в прохладную тишину салона, ему тоже до одури хотелось так же пройтись по грячему песку в шлепанцах и окунуться в теплый океан, где вода словно парное молоко, но сейчас, как назло, переговоры с президентом, чью вечно заискивающую рожу видеть политик не хотел. Между тем, автомобиль плавно затормозил возле здания парламента, и водитель снова открыл перед ним дверь. Переговоры пошли успешно, хотя и жутко долго и нудно, но зато, вытерпев их, Холмс получил полную свободу по крайней мере до завтрашнего дня и собирался воспользоваться ею на полную катушку. Но впереди его ждало разочарование в виде пожала в посольском корпусе отеля, в который его заселили, и под улыбки и извинения политик был вынужден переехать в другой, несколько попроще.
- К сожалению, у нас нет свободных номеров, и мы вынуждены предложить Вам двухместный... но с соседом.
- Я согласен на любой, - вымотанный Холмс был готов на все, лишь бы принять душ и рухнуть на кровать.
Поднявшись на второй этаж, он обнаружил, что номер не заперт, и, войдя в гостиную, осмотрелся. Довольно просторный и уютный, он создавал благоприятное впечаление, и, поставив кейс с бумагами на кресло, Майкрофт снял пиджак.
- Надеюсь сосед окажется сгворчивым, - подумал чиновник, услышав звук льющейся воды.

На улице приятно шумел океан, белая пена переливалась на солнце, беззаботно кричали чайки. С балкона открывался прекрасный вид, который сразу приковал внимание политика к себе. Этот бескрайний, голубой простор, мягкий песок, в который проваливаются ступни, искрящнееся шампанское на столиках у шезлонгов. Нет, определенно нужно принять душ и переодеться. Скоро стемнеет, заиграет музыка - на курорте начнется ночная жизнь, и он обязательно хотел в нее влиться, хоть на мгновение, хотя бы на секунду. Повернувшись, он хотел было расстегнуть чемодан, как внезапно произошел несильный толчок, и Холмс слегка нахмурился, потирая руку.
- Я здесь в командировке... - Майкрофт  не любил ни объясняться, ни отчитываться. - В посольском отеле пожар, свободных номеров здесь больше нет, поэтому нас поселили вместе. Надеюсь, это все, что Вас интересовало. А сейчас извините, я хотел бы привести себя в порядок.
С этими словами политик подхватил свой чемодан и собрался пройти в соседнюю, предназначенную для него комнату. Он очень сильно надеялся, что больше ничего инспектор спрашивать не собирается, поскольку душ и несколько часов сна было  для него сейчас переделом мечтаний.
- Теплый душ и мягкая постель...

После хорошего душа ты расслабляешься и нереально тянет в сон. Майк вышел из душа и прямо в халате упал на кровать.
- Спать... - это была последняя мысль, которая посетила его голову, прежде чем Морфей унес Холмса в царство сна. Ему почему то снилась Венеция в ее весеннем великолепии, в  цветах, залитая солнцем и такая нереально прекрасная. Он видел себя в белоснежном костюме в парке, вдыхающим запах вишни и смолы, он чувствовал себя счастливым, бесконечно счастливым в эту секунду.  А еще ему снился Париж, мягкие французские круассаны с клубникой, чашечка эспрессо и горький шоколад на губах. Прикосновение чужих, других губ, и неторопливый поцелуй, он обнимает кого-то, но не видит, кого, пытается разглядеть, но не получается. Его называют по имени, он ласково гладит кого-то по плечам, с его губ срывается" Любимый", но он так и не может понять, кто же это. Переворачиваясь, он раскидывается по кровати, немного хмурясь, и закусывая губу во сне. Теперь его голову будет занимать вопрос, кто же это был, кто его целовал, улыбался ему, называл по имени, ибо сон внезапно сменился на привычно-строгий кабинет и кресло, на Шерлока, с которым он беззвучно ругался, но по жестам можно было понять, что младшенький снова вляпался в очередную историю, потом ему снится хохочущий Мориарти, держа в руках телефон, Ирен, которая говорит, что смогла обести их обоих вокруг пальца, королева, внезапно помолодевшая и почему-то евшая пирожные целыми горами. Полный бред. Вытащив себя буквально за уши из всего этого, он резко сел на кровати, не заметив, как пояс халата развязался. Помотав головой, он потер руками лицо, смахивая с себя остатки сна.
- Простите... я слишком устал... Вы давно сидите здесь? - он взглянул на Лестрейда, барабанившего по креслу пальцами и, по всей видимости, недовольного, что его потеснили во время законного отпуска. - Простите еще раз. Как только переговоры завершатся, я уеду... это займет всего пару дней. Обещаю возместить Вам все те минуты, которые Вы были вынуждены провести рядом со мной...
Пошарив руками по карманам, он понял, что не в пиджаке, а в халате, и тут же запахнулся, слегка покраснев, поняв, что все это время проходил в распахнутом халате.

Прикрыв лицо руками, зевая, Холмс лишь взглянул на инспектора, который промолвил, что пойдет закажет поесть, и скрылся за дверью. Майкрофт сейчас подумал, что наверняка уживется с этим человеком, тем более у них одна головная боль, которую зовут Шерлок. Он восхищался самообладанием Грегори, стойко выносившего язвительные замечания брата на работу полиции, в адрес Андерсона и зачастую самого инспектора в недальновидности ума, но не всем же быть гениями в конце концов. Подойдя к окну, он закурил, сбрасывая пепел в хрустальную вазу рядом, ему не хотелрсь тянуться за чугунной тяжелой пепльницей в виде дракона и он предпочел ей вазу. Хрусталь... Он ненавидел его с самого детства, когда  сильно влетело от матери за разбитый чайный сервиз, тогда он провел там ровно день, "думая над своим поведением", и проклинал того гостя на родительской свадьбе, что подарил его. Откинув голову назад, он медленно выдохнул дым в потолок тонкой струйкой, смотря, как она растворяется, играя на солнце. Он был позером? Нет, что Вы, просто любил вносить в заурядную жизнь некоторые эффекты театральности. Но в отличии от Мориарти, в свою жизнь, а не в смерть  других людей. Затушив окурок в той же многострадальной вазе, он запахнул полы халата и, завязав пояс, подошел к гардоробу, занимавшему центральную стену, распахнул дверцы. Он никогда не был эстетом в одежде, но не любил полутонов и смешанных стилей, и поэтому всегда предпочитал классику, вот и сейчас мужчина выбрал легкие светлые брюки, рубашку и мокасины на босу ногу, как дань моде. Одевшись и оставшись вполне довольным собой, он усмехнулся своему отражению в зеркале, повернувшись на шум открываемой двери.

Мммм... может, сверху стоит добавить шейный платок? Или нет... Будет жарко. Наверное, вот так, - он расстегнул три верхние пуговицы на рубашке и взяв с полки около зеркала любимый парфюм, несколько раз нажал на кнопочку, приятный аромат распространился по комнате, слегка кружа голову и настраивая на какой-то непонятно игривый лад.
- С чего такое сияние? - Майкрофт лишь слегка хмыкнул, смотря на своего соседа по номеру.
Высокий, с темно-каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой, с карими глазами, так притягивавшими к себе. Политик сделал шаг вперед, ему навстречу, не прерывая зрительного контакта, когда он еще увидит его таким как сейчас? Наблюдая в экраны мониторов за уставшим и вечно раздраженным инспектором, он решил, что обязательно нужно что-то сделать. Пару звонков его боссу, покупка билетов на нужный рейс, и вот он здесь, смотрит на тебя своими янтарными глазами, заставляя падать в омут, откуда не вернуться уже никогда. Признавался ли он себе, что безвозвратно влюбился в этого инспктора, что готов сделать для него все, положить к его ногам все ценности Британской короны? Нет, он никогда бы не признался, что его каменное сердце было растоплено слезами глаз этого невозможного человека. Раньше Холмс никогда не верил, что способен на чувства, да что там на чувства, на простые эмоции, пока пару раз не увидел руководителя Скотланд-Ярда и не понял, что пропал. Вслед за этим последовали камеры, наблюдатели, ему часто докладывали, что видели Лестрейда в кафешках с красивой девушкой или выходящим из дома в обнимку с каким-нибудь молодым человеком. Тогда он опустошал весь свой бар, что стоял у него дома или в кабинете, методично напиваясь, разбивая зеркала и выгоняя тоску. Он ревновал. Бешено, яростно, он был готов растерзать каждого, кто приблизится к его инспектору, но сделать ничего не мог. Такая односторонняя любовь на расстоянии длилась почти год, и вот теперь он не выдержал и был вынужден поставить весь этот спектакль, чтобы вдруг, невзначай, оказаться рядом.
- В следующий раз смотри, чтоб не было никаких саммитов и тому подобного, - когда он услышал эти слова, он подумал, что сошел с ума. Мозг начал лихорадочно работать, проверяя каждую букву сказанной фразы инспектора, чтобы понять, кому сие предназначалось. Если самому себе, то наверное, он бы подумал, а тут сказал вслух, но кроме них в номере никого не было, и тогда Майкрофт понял, что это шанс.
- Обещаю, что в Париж мы поедем, не планируя никаких мероприятий, - прошептал политик, подходя вплотную, и, едва касаясь, нежно целуя любимого инспектора.

Он все-таки упал в эту бездну, не стараясь уцепиться даже за край ускользающего сознания и голоса разума. Лестрейд был у него далеко не первый, и в поцелуях он всегда вел, как впрочем и во всем, постоянный контроль и никак иначе, но здесь он растерялся, чувствуя себя слишком неумелым, слишком робким и вкрадчивым. Его словно подменили, он опасался следать не так, боялся причинить неудобства или сделать наприятно. Притянув к себе инспектора, он положил руки на его талию и оторвавшись от таких желанных губ, посмотрел в его глаза. Что он хотел там прочесть? Удивление? Интерес? Согласие? Он и сам не знал, что же, главное, чтобы не отчуждение и неприязнь.
- И как это расценивать? - легкий шепот вызвал его улыбку, и Майкрофт провел пальцами по волосам инспектора, едва касаясь прядей.
- Как приглашение к диалогу, инспектор, - он очень хотел назвать его Грегори, но язык не слушался, будто присохнув небу. Сколько раз в мыслях он прокручивал признание в любви этому человеку, сколько раз он хотел сказать ему это, сколько раз шептал, смотря в монитор, а сны? Мысленно вздохнув, он прикрыл глаза, вспоминая. Нет, ничего пошлого и грязного там не было, лишь шепот, прикосновения и робкие поцелуи. Он вспоминал, как обнимал любимого, как шептал ему, что никогда не оставит. Все это сон... был до  момента. Посмотрев на инспектора, он увидел то, что боялся увидеть больше всего на свете - насмешку. Ту, что оставляет в душе щемящую пустоту.
- Он считает тебя очередным развлечением на несколько дней. Тем, с кем можно провести время, бросив... очередным... - отшатнувшись от Лестрейда, он сжал зубы.
- Простите, инспектор. Этого больше не повторится. Спишите сие на духоту и смену обстановки.
Заставив себя отойти от человека, которого пару минут назад целовал, он отвернулся к окну.  Вечер мягко окутывал берег своим звездным покрывалом, и на остров постепенно опускалась ночь с ее сонными убаюкивающими шорохами, запахом цветов и мягкими приливами волн. Он смотрел на темнеющее море, и, резко повернувшись, прошел мимо инспектора, сбежав по ступенькам и направившись на пляж, где, заняв свободный шезлонг, присел на его край, скрываемый ночной тьмой и тихим криком чаек.

Ноги утопали с песке, приятно затягивающим в свою глубину, и Майкрофт с наслаждением поддавал и разбрасывал его ногами. Говорят, что земля и песок утягивают напряжение и электрические волны, которые человек впитывает в себя в соприкосновении с компьютерами, лампами накаливания, да даже самый безобидный электроприбор может оставить едва заметный след на человеке, накапливаясь впоследствии. Море... синее, сейчас же почти черное, с покрывалом белой пены, что касается кожи, отхлынув назад в глубину. Сейчас бы искупаться, парадокс, Майкрофт никогда не плавал ночью, может, не доводилось, а может, и не хотел... Скинув с себя рубашку, он прошлепал по мокрому песку к кромке воды, которая, слегка коснувшись его кожи, отхлынула назад.
- Еще немного... - подумал Майкрофт, заходя в воду почти по колено. Вода манила его, звала глубиной с собой, и он никак нк мог противиться этому зову. Сейчас хотелось лечь на волны и прикрыть глаза, отдаться на милость волнам, несувшим тебя куда глаза глядят. - Еще чуть-чуть, Майкрофт... Ну же, смелее - так звал его голос в голове, и политик совершенно не хотел ему противится. Внезапно послышались шлепки по воде, и его резко развернули к себе. Грегори.
- Подожди! Стой, кому сказал! Почему ты уходишь? - это словно пронзило током, и он, остановившись, посмотрел на Лестрейда.
- Я... не хочу быть для Вас очередным курортным приключением. Прошу Вас, забудьте, что я говорил и делал. Это все абсурд и смена климата, - он проговорил все это шепотом, не понижая или повышая тембр голоса, не в силах поднять глаза на инспектора, смотря куда-то себе под ноги, в воду.
Кричали чайки, шумел океанский прибой в этом уголке рая, казалось, не место выяснениям отношений и ссорам, здесь царят флирт и развлечения. Ну вот и пусть, он не будет противится всему этому, а лишь наблюдать за постепенным изменением инспектора, который несомненно похорошеет от смены обстановки, нормальной пищи и отличных разлечений. Для этого он и организовал это все, чтобы видеть на экранах мониторов довольного жизнью и отпуском инспектора. Пусть... А ты?  А что... у тебя же впереди сотни  вечеров с виски и огнем в камине, неспешных бесед с самим собой и вечная головная боль в виде  Шерлока. Такова твоя селяви, мистер Холмс. Смирись.

- Я так к этому не отношусь... - - теплые пальцы инспектора подняли его за подбородок, и он схлестнулся глазами со взглядом Грегори.
Что же ты делаешь? Не смотри на меня так... - умолял он мысленно Лестрейда, тонув в его глазах, и после того как его губы накрыли чужие, и вовсе перестал соображать, отпуская ниточку сознания. Обняв инспектора за шею, он увлекся в страстном поцелуе, прикрывая глаза и отдаваясь этим горячим рукам и губам. Все то, что он воспитывал в себе с самого момента, когда увидел этого мужчину, вмиг испарилось, стоило чужим губам коснуться его губ. Он падал в бездну все глубже и глубже, ничего не видя перед собой, пальцы зарылись в волосы инспектора, сминая седеющие пряди, он гладит его спину, ощущая под тонкой тканью рубашки горячую кожу и забывая обо всем на свете.
- Грегори... - собственный шепот кажется хриплым, но Майкрофт не обращает на это никакого внимания, закусывая губу и не позволяя стону вырваться наружу. Это восхитительное ощущение, когда тебя целует тот, котрого ты давно, так давно ждал, того, кого видел во снах, метаясь по постели, того, кого любишь уже бесконечное число лет и теряешь голову от этой любви. Ночь, тихо шумящее прибоем море, мир на двоих. Это романтично и безумно, это страстно, это не поддается ни разуму, ни логике, это то, что сейчас присходит с ними обоими. Он чувствует вкус кофе на его губах и пьянеет еще больше, выгибаясь под его руками, отдавая всего себя ему, навсегда, навечно.
- Люблю.... - еле слышный шепот между поцелуями срывается с его губ и молнией бьет в виски, он сейчас произнес то, что ни при каких обстоятельствах произносить не должен был. Он слишком потерялся в этих объятиях, слишком растворился в ласках рук. Вот теперь пришло время расплачиваться за ошибку. А расплатой, наверняка, послужит усмешка и презрительный взгляд, и как бы к этому не относился инспектор, более глупого признания он наверняка никогда в своей жизни не слышал. Шах и мат, мистер Холмс. Сейчас тебе ехидно улыбнутся в лицо и скажут, что это все мираж.

Поцелуй внезапно прервался, и Майкрофт почувствовал пустоту, так, словно у него отняли самое дорогое. Сжав зубы, он слушал вопросы и уверения Лестрейда в своей ненужности и медленно опускал руки, морской воздух вмиг сделался горьким и острым, как нож, было больно дышать.
- Я сказал Вам правду, инспектор, - он поднял на него взгляд полный отчаянья. - Я уже давно люблю Вас. Сначала я увидел Вас у Шерлока,  Вы заинтересовали меня, но я пытался выкинуть Вас из головы - не получалось, потом я начал следить за Вами и сходить с ума от ревности, - он прошептал последнюю фразу закрывая лицо руками. - Затем, спустя несколько месяцев, я понял, что не могу без Вас жить и устроил весь этот спектакль с Вашим отпуском и моей командировкой для того, чтобы просто оказаться рядом. Вы бы никогда в жизни не услышали бы от меня это признание, не догони меня сейчас...- он взглянул на инспектора, слегка вздохнув и высвободился из обьятий Грегори, отходя от него на несколько шагов. - Теперь Вы все знаете и вправе принимать решение. Я больше никогда не потревожу Вас ни присутствием, ни наблюдением, если Вы скажите нет. Я исчезну из Вашей жизни навсегда.
Майкрофт говорил эти слова, а внутри все сжималось, неужели это конец? Вот сейчас Лестрейд улыбнется, поблагодарит его и скажет, что место в его сердце уже занято. И это будет означать, что Майкрофт Холмс будет обречен  на пожизненное одиночество.